Я побывал во многих частях света, от Америки и Скандинавии до Африки и Австралии. Все они удивительно отличаются друг от друга. Даже то, как здороваются и приветствуют. В некоторых случаях такие отличия в обычаях и в восприятии событий могут приводить к недопониманию. В этой связи я вспоминаю свою поездку в Иран и встречу с аятоллой Хомейни в 1989 г. В тот период наши отношения с Ираном не были ни теплыми, ни холодными. В то время Иран уже семь лет воевал с Ираком – другом и союзником СССР. В тот период мы ввели наши войска в Афганистан. После свержения режима Пехлеви в Иране за семь лет Иран не посетил ни один из высокопоставленных советских руководителей. Не было в тот период и каких-либо важных контактов. Было принято решение, что в ходе поездки на Средний Восток после Сирии и Ирака я нанесу визит в Иран для обсуждения двусторонних отношений.

Иран также намеревался нормализовать отношения с СССР. Об этом свидетельствовало и 6-7 страничное письмо Имама Хомейни на имя Горбачева, которое было доставлено в Москву 4 января 1989 г. представителем Имама Джавади Амоли. (Имам) Хомейни не занимал какого-либо государственного поста, но в то же время он был духовным вождем и фактически первым лицом государства. 25 февраля я прибыл в Тегеран, имея при себе письменный ответ Михаила Горбачева. Письмо Имама Хомейни заставило Михаила Горбачева задуматься. Он не знал, что ему ответить. Я тоже, конечно, не знал. (Имам) Хомейни в своем письме, положительно оценив мужество Горбачева в отношении приятия решений по важнейшим событиям той эпохи, заявлял, что безуспешность коммунизма стала очевидной. Однако для иранского вождя не это было главным.

Письмо (Имама) Хомейни носило философский характер. Имам писал: «Я хотел привлечь внимание Горбачева к проблеме мира земного и мира потустороннего. В этом заключался основной смысл моего письма.» Горбачев как атеист – руководитель КПСС- естественно, не понимал философии духовного лидера Ирана. Горбачев в своем ответе ограничился вопросами двусторонних отношений, регионального сотрудничества способами их решения.

Моя поездка в Иран имела большое значение. Еще до приезда мой визит привлек внимание иранской прессы. Особое внимание в СМИ уделялось моей запланированной встрече с Имамом Хомейни и вручению ему ответа Горбачева.

Помимо встречи с (Имамом) Хомейни программа визита предусматривала также встречи с другими иранскими руководителями, в том числе с президентом Хаменеи, премьер-министром Мусави, председателем парламента Рафсанджани, министром иностранных дел Валаяти. С Валаяти у меня были очень дружеские отношения. Он был врачом, и не входил в ряды религиозных фанатиков.

Политические круги Ирана расценивали этот визит важным по той причине, что я привез в Иран письмо Горбачева Имаму Хомейни. Это письмо и отношение иранской стороны к нему расценивались как важный фактор для последующих событий в регионе. Мой визит в Иран был важен также с той точки зрения, что в тот период Запад, и, в частности США, оказывали на Иран сильнейшее политическое давление, и за десять лет свели политические связи со страной до минимального уровня. Ключ успеха моего визита в Иран зависел от содержания письма Горбачева.

По прибытии в Иран Валаяти сказал мне, что Имам готов к встрече. Я тоже возлагал на эту встречу большие надежды, и именно с таким настроением поехал в город Кум.1) Хомейни по причине неважного самочувствия и по рекомендации врачей никого не принимал. Для меня было сделано исключение, причиной чего было то, что я являлся министром иностранных дел великой державы. Возможно, что была и другая причина. Мне пришла даже такая мысль, что, может быть, это было связано с такой исторической причиной, как давнее внимание Ирана к Грузии.

Шел снег. (Имам) Хомейни жил на высоком месте. При входе нужно было, как и в мечети, снимать обувь. Я разулся и остался в носках. Это было для меня несколько неудобно. Представьте себе человека, одетого в соответствии с дипломатическим этикетом, но без ботинок. Как если бы мы находились в святилище, с той разницей, что нам нельзя было отделяться от других и нам нужно было разговаривать. Одновременно мне нужно было добиваться согласия своего собеседника.

С самого начала мне было сказано, что я являюсь первым политиком, которого принимает Имам, и что после исламской революции вплоть до сегодняшнего дня никто из иностранных гостей не встречался с Имамом. Из-за малости выделенного времени я должен был закончить встречу в течение 15-20 минут.

Мы молча ждали, осматривали помещение – монашеское жилье (Имама) Хомейни. Было видно, что в этом жилище наибольшее значение имело постижение смысла жизни. Ничто не должно было мешать Имаму. Обстановка была очень простой – на полу комнаты был постелен ковер серого цвета. В комнате со мной и с переводчиком было несколько человек с принимающей стороны. Они тоже молчали и дожидались Имама.

На какой-то момент я обратился в мыслях к истории. Многие грузины в прошлом проводили много времени в приемной дворца иранских шахов. Верно, что в этот раз я прибыл сюда в качестве представителя другой страны, но, тем не менее… Я ощутил неловкое чувство. Я вспомнил, что в совсем недавнем прошлом грузин по национальности - лидер большого государства – решал в Тегеране со своими партнерами мировые проблемы. В то время судьба Ирана в наибольшей степени зависела от воли этого грузина.

В этих местах много снега не бывает, однако во время снегопада становится холодно. Я был в носках, и у меня стали мерзнуть ноги. Нас заставили ждать примерно 15 минут. Потом я понял, что там было так принято – встречи с иранскими официальными лицами обычно начинаются на 15 минут позднее назначенного времени.

Спустя несколько минут мне подали знак, что он идет. Сначала в комнату вошел сын Имама. Он почтительно сказал мне, что Имам уже идет. В комнату вошел щуплый старик с приятным лицом, седобородый, на голове в соответствии с местным обычаем- черная шапочка без полей, в серой одежде. Он сел рядом с нашими стульями на угол софы. Нас представили. Если бы рядом с нами никого не было! Однако каждое мое движение, каждое слово и даже каждый взгляд в сторону были объектом пристального внимания. От телевидения никого не было – не было никого.

Валаяти заранее сказал мне, что для хорошей, результативной встречи будет лучше, чтобы я в течение 15-20 минут рассказал, что написал Горбачев в своем письме. Я поздоровался, и кратко пересказал то, что написал Горбачев в своем ответном письме на письмо Имам (как я уже говорил, письмо носило философский характер). Он слушал меня 15 минут. Иногда кивал головой. Затем он погрузился в глубокую задумчивость и сказал:

- Я разочарован. Я слышал, что Горбачев - мыслящий человек. Я не случайно написал ему письмо. В письме речь шла о месте человечества в этом мире и в потустороннем мире. Я не задумываюсь о проблемах этого мира. Я размышляю о потустороннем мире, и на этот вопрос я не получил ответа. Что касается нормализации отношений, то я поддерживаю это.

После этих своих слов он встал и попрощался со мной. На какой-то момент я ощутил чувство неудовлетворения. Я вышел, обулся, однако с трудом - ноги заледенели. Про себя я считал, что визит не принес приемлемых результатов. Я сказал своим спутникам, что, возможно, будет лучше отменить другие запланированные встречи (с Рафсанджани, Хаменеи, официальный прием). Меня волновал один вопрос. Я не хотел, чтобы был нанесен урон авторитету министра иностранных дел. Валаяти все понял. Он сказал мне, что свяжется со мной.

На самом деле было не в интересах Ирана доставить неудовольствие Советскому Союзу. После встречи с (Имамом) Хомейни посол Ирана в Советском Союзе Хейрани Ноубари 2) связался с моими спутниками и попросил следующим образом согласовать со мной текст сообщения о встрече с (Имамом) Хомейни:

«Иран оценивает эти переговоры положительно, на их положительные моменты будет обращено соответствующее внимание. Говорится, что Иран заинтересован в развитии отношений с СССР. Имам, выслушав содержание письма Горбачева, одобрил его. Иранские СМИ полностью воспроизведут высказывания Имамa по этому вопросу. К сожалению, ввиду рекомендаций врачей встреча была непродолжительной. Она была даже длинней, чем советовали доктора.»

Я согласился с таким мнением. Через полчаса мне позвонил Валаяти и сказал: «Имам чрезвычайно доволен, и если у вас есть переводчик, включите телевизор.» Я включил телевизор, и что мы видим: эта новость затмила все остальные сообщения. Текст сообщения выглядел следующим образом: «Это была историческая встреча. После этой встречи начнется новый этап отношений с СССР. Встреча длилась целый час. Это не имело прецедента. Радушный прием, теплое прощание. Имам положительно оценил письмо Горбачева.» Вслед за телевидением сообщение стали повторять радиостанции и газеты. Еще вчера находились в изоляции, а сейчас для них открылись врата Запада.

Я провел там два дня. Вечером во время приема Валаяти повторил, что Имам был бесконечно рад этой встречей. Это была особая встреча (без всякого сомнения, Валаяти не мог говорить этого без согласия имама).

- Однако он закончил разговор двумя словами. Как мне представляется, у нас не получилось настоящей беседы.

Валаяти в ответ сказал мне: «Вы не поняли. Он три раза в знак согласия кивнул. Знаете, как это для нас важно? Это знак уважения и чрезвычайно большого внимания».

Короче, все знаки и движения, все особенности культуры требуют своего особого толкования и понимания. Этот визит с точки зрения полученных результатов был историческим. В Иране до сего времени вспоминают этот визит. После моего возвращения в Грузию Рафсанджани приезжал в Тбилиси. Он сказал мне, что я был единственным иностранцем, который встречался с Хомейни.

(Имам) Хомейни был великим человеком. Своим посланием он покончил с изоляцией, в которую сам поставил Иран. Удивительно, но с того времени установились новые отношения между Ираном и Грузией – новый тип отношений, основанных на принципе равенства. Встреча с Хомейни оказывала воздействие на мои отношения с Рафсанджани, Хатами и другими иранскими руководителями в течение многих последующих лет. Несмотря на то, что по ряду вопросов у нас были различные позиции (даже по вопросу нефтепровода), с молчаливого согласия (Имама) Хомейни между Грузией и Ираном сформировались теплые и чрезвычайно позитивные отношения, о чем следует говорить отдельно.

1) В книге местом встречи ошибочно назван г. Кум, и автору сказали, чтобы в последующих изданиях и в переводах на английский и немецкий языки этот момент был бы исправлен. Шеварднадзе на встрече с послом ИРИ в Тбилисе 23 апреля 2007 г. сказал, что его встреча с Имамом Хомейни состоялась в горном районе (Джамаран). Примечание переводчика.

2) Алиреза Ноубари Хейрани (переводчик)